Несколько минут в Августе

Я вышел на ближайшей станции, подождал следующего поезда и сел в него.
Рядом со мной устроились две молоденькие женщины, так и полыхающие своими новостями, как бывает с женщинами, когда они давно не виделись. Они оживленно переговаривались, слишком надеясь, что грохот состава заглушает их голоса.

Честно говоря, мне было совершенно наплевать на подружек, так как свои проблемы не только переполняли меня, но и часть их сновала по позвоночнику, от шеи до крестца, вызывая нестерпимый зуд. Нервическое, наверное, успокаивал себя я. Когда ты можешь погибнуть в любую минуту, не до бабского трепа!.. Еле ушел от этих скотов, электричку сменил, едва успел запрыгнуть в вагон. Убили бы… Но как она была хороша!..

— Плюнь! – сказала, как молотком ударила по наковальне, блондиночка с удивительным разрезом глаз, похожими на восточные. Она испугалась своего неожиданного вскрика, огляделась, но в вагоне в ночное время было пусто и одиноко, если не считать меня. Блондиночка глубоко задышала, волнуясь кондитерской грудью, на всякий случай наклонилась ближе к подруге, повторила уже тише, но с прежним напором. – Плюнь!

— Не могу-у-у! – неожиданно простонала товарка и из глаза ее покатились огромные слезины, напоминающие стразы Сваровски. – Убью!!!
От глагола «убью» меня протрясло высоковольтным напряжением. Хотел, было, броситься под лавку, но, успокоив себя, что это только бабы, за ними нет никакой опасности, я расслабился и нарочито зевнул.

— И как ты это сделаешь? – поинтересовалась блондиночка, облизывая сочные губы.
— Стукну ножом, или застрелю! – отозвалась подруга и решительно встряхнула копной чудесных рыжих волос. Стразы «Сваровски» сорвались с щек, одна долетела до меня и я, автоматически чавкнув, поймал кристалл, распробовав горечь дорогой бижутерии… Кажется, не заметили моей идиотской выходки…

— Почему не яд?
Рыжая с изумлением уставилась в голубые сапфиры глаз своей визави, а затем вдруг рассмеялась, да так звонко и заразительно, что я сам было чуть в голос не захохотал в поддержку. Сдержался.

— Ну, слава Богу! – обрадовалась блондинка. – Было бы из-за чего! Ишь, Сонька Золотая Ручка!
— Ну, объясни мне, с какой стати он командует мною!
— Натура такая!
— Пусть натуру свою в жопу засунет!
— Предложи ему.
— Боюсь! Он грубый! У меня все тело в синяках!
— Тогда не предлагай.

Рыжая похлопала глазами, затем поглядела в мою сторону.
— Может быть, послать его подальше?!. – вопросила.
— Пошли! – поддержала блондиночка. – А с кем будешь?.. Хотя можно подыскать тебе что-нибудь вроде моего Жорика. Жорик – он добрый, он понятливый! Безопасный…
— Откуда ж опасности взяться в шестьдесят! У вас и секс безопасный!
— Стерилизованный, — подтвердила блондиночка. – У Жорика шестеро детей! Седьмой ему ни к чему!.. А мне первый не к сроку! Зато покойно и богато!
— Своло-очь!.. – вдруг опять заплакала рыжая. – Да я без его рук и ночи не проживу-у! Они… Они – волшебные, — молодая женщина на миг запнулась. – Его пальцы… Пальцы… Как у Башмета!.. Ногти с луночками…
— Кто это, Башмет?.. Веркин грузин?

Блондиночка силилась припоминать, приподнимая тонюсенькие бровки.
— Какой грузин! – помогла вспомнить подруга. – Альтист всемирно известный! На демона Врубелевского похож!
Блондиночка так образована не была, но вида не подала, сыграла процесс воспоминания.
— А-а.
— Ну, я же молодая! Как же мне без его ласки! Ты не поверишь, хочется всегда и везде! И только его!

Рыжая повозилась с сумочкой, выудила из нее горстку крошечных конфеток, отсыпала в ладошку блондиночке, себе в ротик. Обе захрустели белыми сахарными зубками. – Хочешь, котик! – и протянула руку, до локтя усыпанную веснушками.
Я даже сначала не понял, что жаждущая ласки всегда и везде, обращается ко мне, а когда уразумел, сделал вид, что не расслышал такой дикой фамильярности, поворотил голову.
— Как хочешь! – не стала приставать рыжая. Продолжила монолог. – Господи, ты бы видела его фигуру! Каждая мышца прописана на теле! Задница такая!.. На нее спокойно можно том Толстого поставить!

— На мою тоже! – встряла блондиночка.
— Тебя же не Стивом зовут!.. А знаешь, у него на груди, под левым соском, маленький шрам. В детстве кто-то чиркнул перочинным ножиком… Такая беленькая полоска на загорелой коже… Боже, как он меня возбуждает, этот шрам… Мурашки бегут!..
От слова «мурашки» я тотчас вспомнил свой позвоночный зуд и осторожно почесался.
— Под правым, — уточнила блондиночка, и я задался вопросом, отчего же у нее такие восточные глаза. Крашенка, что ли? – Под правым.
— Что – под правым? — не поняла рыжая.
— Шрам.

Безусловно, что все блондинки – дуры! Конечно, я об этом во все времена знал, хотя любил беленьких страстно и всю сознательную жизнь! И любил именно за полное отсутствие тестостерона в их организмах! Тогда, как рыжие, наоборот, были для меня всегда олицетворением женского ума. И эта рыжая не стала исключением. Она смотрела на подругу, казалось вечность, пока не отважилась спросить напрямую.
— Так ты что, тоже со Стивом?

Я наблюдал, я смаковал эту чудесную картину! Так пылает багрянцем августовский закат, как загорелись пухлые щечки блондиночки.
— Да, — подтвердила она честно и затараторила: – Это было до тебя, задолго, мы и с тобой еще не были знакомы! Прости, если я сделала тебе больно! Но ты же помнишь, что познакомилась со Стивом у меня не Хеллоувин!.. А я в ту ночь Жорика цепанула!
Очень было занятно наблюдать, как у рыжей сжимались кулаки, как набухают венки на внешней стороне рук.
Бабская драка – самая жестокая и беспощадная драка в природе! Почти всегда блондинки, брюнетки, рыжие готовы сражаться до смерти! Это вам не бои без правил, где все-таки суд есть. Если рядом мужика не окажется, который за волосья оттащит, то большой шанс смертоубийства.

Прошло время. Секунд тридцать, наверное.
— Это я заставила Жорика стерилизоваться! – сообщила рыжая, не разжимая кулаков.
— Ага, — почему-то обрадовалась блондиночка, наверное, смене темы. – Ага.
Ну, великолепная дура!
— Не хватало еще от старого торгаша залететь!
— Вот-вот!
— Ишь, разбросался своим семенем, как будто шейх арабский!

Блондиночка продолжала кивать головкой, но теперь и в ее восточных глазах народились стразы. Потихонечку доезжала.
— Хочешь яду? – предложила рыжая, потихоньку разжимая кулаки.
— Нет.
— Один-один?
— Согласна, — прошептала под перестук колес молодая женщина.
— Без обид?
— Без обид…
Драки не будет, понял я.
А потом они долго молчали.

Поздняя электричка принялась тормозить, а машинист возвестил название станции.
— Окружная, — пробасил.
Они еще помолчали под перестук колес, приближаясь к Москве, а под самый под конец, вдруг заговорили о чем-то незначащем, как они в элитный пансионат устроились сменными горничными, два года назад одна из Ижевска, другая из Иваново приехали, а теперь сами в этом пансионате уикенд провели. Просто у рыжей тачка сломалась, вот они на электричке и решили, молодость вспомнить. Хотя чего вспоминать про молодость, когда она только начинается, им по двадцать и попки хоть куда, в стрингах не стыд показаться на пляже в Эмиратах, куда подруги собираются на следующей неделе…

— Убью я все-таки Стива, подытожила рыжая!
— А я подожду, когда Жорик сам… — вторила блондиночка.
— Все мужики скоты!
— Согласна!
Сейчас договорятся на станции «Мартини» из горла. Как же без «Мартини»!?
Поезд тормозил в самом сердце Москвы.
— Давай «Бьянку»?
— Давай…

Они были счастливы, сами не зная причины своего счастья. В данный момент им было плевать на Жориков и Стивов, их объединяла молодость, в которой не должно случаться драм, а если и случаются они, так таковыми не воспринимаются!..
Они вышли на перрон – беленькая и рыжая. Улыбались друг другу и всему миру…
А мне некуда было спешить, я был вольной птицей и, пригревшись на скамейке, ожидал обратного хода электрички, чтобы в полном одиночестве, задремать под перестук колес…
Но здесь появилась она…

Грациозная, беленькая с рыжей грудкой. Она мягко ступала по полу изящными лапами и смотрела на меня сквозь ночь восточными глазами.
Все-таки она успела на поезд, оторвавшись от этих грязных, развратных кошаков! – возликовал я.

Кусали позвоночник блохи, но я не обращал внимания на малый дискомфорт, спрыгнул с лавки, выгнул спину, так что искры полетели в ночь салютом, затем мяукнул так истошно-призывно, как только умею делать один я. Она подняла хвост трубой…
Мне предстояла, полная наслаждений ночь, и я не собирался терять ни минуты.