К Р И З И С

Сколько великих идей, научных открытий, гениальных романов осталось в постели?.. Ну, уж, точно больше, чем реализовано. Самая великая идея – реализована в женщине. Пытаясь понять ее, жаркими от страсти ночами, мучаясь и страдая, я понял, что надо выбирать: либо до конца пытаться женщину осмыслять, либо перо и бумага – аскетический образ жизни, с редким выползанием в стрипклубы. Кто-то когда-то мне сказал, что расход любовных жидкостей пропорционален расходу мозгового вещества…

Я сижу, вперясь глазами в текстовый редактор, и понимаю, что кто-то был прав… Я туп… Я ею вытуплен! В моих пальцах теперь живут лишь одни банальности… Лишь ночами, пальцы становятся музыкальными… Она лишила меня Дара!.. Я ничего не могу написать!.. У меня нет истерики, как если бы такое произошло со мною юным. Я тих и обреченно сознаю, что пуст для других, и полон только для нее…

На ум мне приходит понятие – творческий кризис. Милое словосочетание, способное внести некое высокое философское в мое состояние… Вдруг в голове рождается образ в форме вопроса. А если это не кризис, если это конец?… В живот тотчас поступила огромная порция адреналина…

Глотнул кофе, разбавляя свое экстремальное состояние, попытался взять себя в руки, мыслить трезво… Если в тебя вложен сосуд с даром, то это сосуд — не безмерный океан гениальности. Как и всякая емкость, сосуд может быть поллитровкой, ну, 0,75 на худой конец — глоток, другой и посуда может опустеть. А поскольку сосуд внутри тебя, ты никогда не знаешь, сколько осталось!..

Вот он именно. Тот Момент, когда дно сосуда пересохло, как бутыль, пролежавшая в раскаленных песках пустыни Сахары! Более ты не талантлив, более не случится с тобою озарений!..

Ты будешь писать что-нибудь отстойное, вроде собственной автобиографии в трех томах, затем накропаешь биографию президента, а все кончится кулинарной книгой… Самое интересное, что меня сия перспектива не испугала, наоборот, как-то в душе спокойнее стало, что перспектива совсем ясная… Ну, и автобиография, книга о вкусной и здоровой пище! Кому-то и это надо писать! Я теперь безо всяких комплексов стану нырять в свою женщину, простым тружеником, а не творцом, сотворю обычное человеческое – ребеночка…

Ведь это даже в кайф – быть обычным человеком, от которого ничего сверхъестественного не ждут! Не спрашивают, когда ваша новая книга выйдет? Что-то вы редко стали писать – комментируют обычно те, кто обучался русскому языку, только для того, чтобы писать суммы прописью в платежной ведомости. Они с удовольствием приходят в твой подписной день, и высказывают мнение о том, что твой последний опус намного слабее предыдущего, высказывают предположение об охватившем автора Творческом Кризисе!

А кто-то, особенно смелый предложит попробовать себя на другом поприще! «Не хотите снять кино»? «Хочу кулаком тебе в зубы»!.. Я лишь мило улыбаюсь и объясняю, что на двух стульях сидеть вредно, грыжу яичка можно заработать! А этому смелому пишу на книжке: «Если стану режиссером, именно вас позову на роль мертвого арабского террориста»!

А потом родственники звонят и участливо интересуются:
«У тебя что, кризис творческий»?
— Да нет, — отвечаю. – Просто я много сексом занимаюсь!..
— Да?.. А сколько?
— Раз по пять в день!
— Твое предназначении в другом, вещает родственник с лютой завистью в голосе. Ты заметная фигура в отечественно литературе и не стоит перекачивать свой талант в какую-то телку!
— Не слышу, — отвечаю. – Плохая связь!.. Зоны нет!.. – отключаю телефон, раздраженный.

А потом, она рожала. Кричала, как на средневековой казни. От ужаса я орал вместе с нею, так как по глупости участвовал в родовой деятельности. Плакал, когда на мою ладонь положили его, моего наследника, в груди которого наверняка имелся сосуд с даром, бездонный сосуд! А потом я подписывал врачам свои старые книги…

А потом она переключилась на моего наследника. Мыла его, кормила прекрасной грудью, совершенством которой я наслаждался прошлыми ночами, целовала красными губами его толстые щеки, а он, маленький наглец, воспринимал все, как должное, глядел на меня туповатыми глазенками и не признавал моего отцовства.

Хорошо же устроилась эта парочка! – мучился я, обделенный вниманием. – Я свой талант на алтарь семьи, а здесь в ближайшее время даже легкого перепихона не предвидится! Я обозлился и заперся на чердаке. Включил компьютер и написал заглавие: «Кулинарная книга». В первой главе я описал, как прекрасны женские ушки в сливочном соусе, с каперсами и пармезаном… Потом речь зашла о наследнике, из которого прекрасный шашлычок получится…

А потом я вспомнил свою первую любовь, чудной красоты девочку, для которой в голодные годы замачивал в уксусе старую мороженную до каменного состояния баранину, потом жарил для ее удовольствия шашлык, а она плевалась угольками от той баранины и рассказывала, хохоча, о своей любви не ко мне, а к совершенно другому пацану, и я тоже хохотал…

А потом я написал, как мне тогда было мучительно больно… Где-то та, внизу, орал мой наследник, а я ничего не слышал и не разумел. Мои пальцы щелкали по клавиатуре, и их подушечки были горячи, как никогда… КРИЗИС кончился.