Десерт

Он посещал этот фитнес-клуб уже четыре года. С момента его открытия. Ему было удобно заниматься спортом рядом с местом жительства. Ходил три раза в неделю, сначала брал инструктора, затем занимался самостоятельно, держа себя в отличной форме. Для своих тридцати пяти лет он выглядел прекрасно – задел детских лет и юности, когда он активно занимался боксом. Укрепила тело и дух армия, в которой он отслужил в спортивной роте, затем, дембельнувшись, некоторое время с друзьями детства тряс лоховские бизнесы и чуть было не стал профессиональным бандитом…

Когда ему исполнилось двадцать три года, прямо в день рождения, его отца избили какие-то неизвестные «спортсмены», отобрав у пятидесятилетнего мужчины сто долларов. Гоп-стопщиков нашли, привезли на контролируемый бетонный завод, поставили их ногами в тазики как в банные шайки, а потом залили бетоном и одного за другим сбросили с баржи в реку. От ужаса приговоренные хрипели, лишь один лысый качок с цыганской серьгой в ухе улыбался распухшими от побоев губами. Чему он там улыбался – непонятно. Хотели спросить, но передумали, и уже через мгновение качок нырнул солдатиком в темные воды и, присоединившись к своим товарищам, стоял в их компании мертвым следующие десять лет, пока кости не растворились. Их расслабленные тела колыхались в течении реки словно водоросли, рыбы в этих местах было видимо-невидимо, и раки огромные, а ноги, связанные хорошим бетоном, твердо стояли на речном дне.

Он неожиданно выскочил из преступных дел и одним днем уехал в Великобританию, вывезя с собой неплохие деньги, изъятые у граждан России силой. Он нанял себе учителя английского плюс спал с длинной рыжей ирландкой и по вечерам пил пиво в пабах с местными футбольными фанатами-нацистами. Уже через год он отлично говорил по-английски, еще столько же потратил на подготовительные курсы и поступил в Эдинбургский университет на факультет бизнеса и менеджмента, который окончил третьим на потоке и был приглашен в рекламную компанию BBDO, где успешно проработал три года, после чего вернулся в Москву классным специалистом.

Время бизнеса в новой России только начало свой отсчет, и он легко открыл собственное рекламное агентство, которое в короткие сроки вышло на лидирующие позиции, несмотря на то, что уже тогда имелись конкуренты. Не доморощенные российские, конечно, но те же британские Saatchi & Saatchi, DDO и его родная BBDO. Он с британцами дружил, но, зная российский менталитет, понимая, как в этой стране все устроено, куда надавить, кого испугать до обсера, оставил своим конкурентам лишь их классических западных клиентов с адаптированной для россиян рекламой. Сам он имел семьдесят процентов рекламного времени на главных каналах ТВ и через пять лет заработал почти миллиард, вовремя выскочив из государственных казначейских облигаций, которые в один день девяносто восьмого обесценились до нуля. Тогда много богатых людей в одночасье стали опять нищими и злыми, а потому на компанию постоянно наезжали бывшие миллионеры, пытаясь оторвать от нее куски. «Нищие и злые – уже почти мертвые», – говорил он начальнику своей охраны…

Люди в те годы исчезали тысячами, волки жрали волков, а менты – выживших волков. Кстати, ментов тоже резали волки.
Через пару лет ситуация слегка успокоилась. По-настоящему богатые люди объединились ментально и сблизились с Президентом страны. Самые умные восприняли предложение первого лица о равноудаленности олигархов от бизнеса как нота бене, а те, кто пропустил сие мимо ушей, горько поплатились.

Лишь в начале нулевых в Москве реально появились неплохие рестораны, а богатые начали строить свои роскошные особняки. Постепенно открывались элитные фитнес-клубы, в один из которых стал ходить рекламный и телевизионный магнат.
В пятничный дни он начинал заниматься спортом в семь утра, чтобы к девяти успеть в офис. Народу в такой час было совсем мало, он расстилал возле стены резиновый коврик и первые пятнадцать минут тянул мышцы, чтобы потом перейти к упражнениям на перекладине. Железа он не терпел, работал только со своим весом. Потому был очень сильный – жилистый, похожий на металлическую арматуру.

Он почувствовал ее спиной, всем телом, всеми органами. Ноздри зашевелились как у собаки-ищейки, а мышцы словно от удара током сократились так, что он выпустил перекладину из мигом вспотевших рук и спрыгнул на пол. Обернувшись, увидел ее. Она тоже смотрела навстречу – словно лягушка на гадюку. Она действительна чем-то была похожа на лягушку. Большим и сочным ртом, наверное. Шатенка со светлыми глазами, сложенная из прекрасных генов родителей-балерунов, двадцать лет назад эмигрировавших в США, уже не юная, но и не слишком зрелая. Ее грудь выпирала из-под обтягивающей майки, и даже топ под ней не мог скрыть твердых сосков. Она по-прежнему стояла как вкопанная, а он все смотрел на нее неотрывно, пока их обоих не затрясло.

Он впервые испытывал такое всепоглощающее чувство желания обладать ею здесь и немедленно. Даже в семнадцать лет, когда океан половой энергии выплескивался на лицо прыщами, даже тогда ничего похожего не случалось… Он продолжал смотреть на нее, а потом указал взглядом на дверь тренерской комнаты – иди туда! И она пошла, вздернув голову, взмахнув волосами, запах которых ударил по рецептарам носа – он даже на вкус его почувствовал…

Он вошел следом, подпер ручку двери стулом, молча подошел к ней и глубоко, до самых корешков легких вдохнул запах волос, затем повернул ее к себе спиной, одним движением стащил с задницы легинсы вместе с трусами – она лишь прошептала «Только не рви», – взял за шею, грубо наклонил и погрузился в нее с первобытной силой. От неожиданной эмоции она пыталась кричать, стонала, извиваясь бедрами, а он плотно зажимал ей рот большой ладонью. Ему казалось, ее тело создано именно для его тела, что соединения плоти настолько невероятны, а импульсы так синхронны, что когда пришло время взорваться всей своей вселенной, он с невероятным трудом удержался от победного рычания бешеного самца, а она в своем последнем порыве укусила его в ладонь с такой силой, что кровь потекла струйкой к предплечью.

Они еще несколько минут стояли и просто успокаивали дыхание. Ее легинсы с трусами оставались на щиколотках, и он хорошо рассмотрел ее покрасневшие твердые ягодицы… Он щелкнул пальцами, выводя ее из оцепенения, она в одно движение вернула одежду на место, а он уже вышел в зал и разговаривал с кем-то…

Старший тренер пришел только к десяти, когда он уже полтора часа как сидел на переговорах с «Крайслером», а она, вернувшись домой и закрывшись в спальне, отчего-то рыдала до самого вечера… Выпускник физкультурного института, чемпион России по пауэрлифтингу Виталий вдохнул воздух в тренерской и подумал, что на его рабочем месте совокуплялись по меньшей мере сто человек. Гормоны страсти были столь густо растворены в замкнутой атмосфере, что молодой спортсмен лишь выдохнул: «Ни хера себе!» Еще он подумал, что здесь случилась групповуха, и рассердился почему-то, хотя в комнате сохранился полный порядок. Помимо мужского следа он чувствовал женский и, будучи геем, злился все больше. Спроси его, на что он злится, он бы не смог внятно ответить…

Они встретились в тот же час через день. Он лишь коротко взглянул в ее светлые глаза, и она тотчас отправилась на место их прошлого свидания. Когда он вошел, она стояла лицом к стене. Он подошел и коснулся языком ее шеи. Этого было достаточно, чтобы ее женское начало взяло верх над женским разумом. Она повернулась, вздернула его майку вверх, обнажив плоский живот, и стала стаскивать с него шорты. Он тоже шепнул «Не порви», она ответила «Ага», и то, что делал далее лягушечий рот, не позволяло ей кричать… Ее страсть была столь неистовой, а его чувствительность такой запредельной, что он не выдержал и минуты. Ей будто вложили в рот дуло пистолета и несколько раз выстрелили. А потом он, так же как и в первый раз, содрал с ее задницы легинсы с нижним бельем… Она вновь кусала его ладонь до крови…
В течение двух месяцев они встречались три раза в неделю – в то же время, в тот же час. Они не спрашивали имен друг друга, тем более не интересовались чем-то еще, не связанным с сексом. Одни междометия, короткие приказы типа «тише», вопросы «Не больно? Так хорошо?», и один раз она случайно сказала ему «Спасибо».

Они не интересовались друг другом вне тренажерного зала, не наводили справок, кто да что – настолько их отношения казались полными, не загрязненными информационными данными. Им удавалось скрывать свои любовные радости от немногочисленных посетителей зала и персонала. Только старший тренер Виталик свалял дурака. Его так бесило, что во вверенном для его нужд помещении кто-то постоянно трахается, что он, нанюхавшись ферамонов, установил в тренерской скрытую камеру. Запись вышла хорошего качества, со звуком, и Виталик без труда идентифицировал нарушителей. Пересматривая видео, он сам заражался неподдельной страстью, но хотел его, а не ее. Тренер поинтересовался персоной мужчины на ресепшен, где ему ответили, что это какой-то богатый чел. Сильно богатый…

Виталик принял роковое для себя решение. Передав копию записи клиенту в зале, он потребовал у него сто тысяч долларов за неразглашение пикантной информации, пригрозив, что если его просьбу не удовлетворят, передать порно таблоидам, у которых выкупать его будет куда дороже.

Ночью пауэрлифтера вытащили из постели съемной квартиры. Острым лезвием ему подрезали правый ахилл, после чего Виталик отдал все компрометирующие материалы. Тем же самым лезвием ему ловко сделали надрез на сонной артерии. Он даже не почувствовал боли – просто неожиданно кровь забила фонтаном, и Виталик, хватая ртом воздух словно рыба на берегу, в течение двух минут крепко заснул навсегда.

Рекламный магнат вовсе не хотел убивать какого-то там паршивого тренера – он дал задание лишь изъять компромат и сделать наставления молодому человеку, типа в ебло дать, но направленные на это дело чеченцы решили сделать заказчику подарок, рассчитывая на будущие заказы, и халяльно зарезали Виталика. Чеченцев после этого отвезли на бетонный заводик, оставшийся у друзей с давних пор, и по старой схеме отправили в тазиках на дно реки. Перед смертью им объяснили, что нечего людей без необходимости резать, даже гомосеков, а подарков босс не любит, потому так все и сложилось для небритых жителей кавказских гор. Без обид.

Еще месяц после трагической гибели чемпиона России они использовали тренерскую не по назначению, а новый старший инструктор услужливо подавал ключ, чтобы не было нужды подпирать дверь стулом. За сметку и лояльность ему были подарены дорогие спортивные часы…

В одно из свиданий он сказал ей, что поедать хоть и вкусный, но один и тот же десерт, с одной и той же начинкой, в походных условиях не лучший вариант. Десерт быстро может надоесть.
Этим же вечером они ужинали в ресторане, она узнала, что его зовут Сергей, а он, услышав ее имя, сказал:

— Пойдем-ка, Кристина, со мной…

Они использовали друг друга в роскошной туалетной комнате, вход в которую охраняли его люди. Смена обстановки, другие ракурсы, отражения в зеркалах так завели обоих, что уже после, за столом, они съели по два основных блюда и попробовали почти все десерты.

– Ты кто? – спросил он, раскуривая сигару.
– Я? – переспросила она. – Сам-то кто?
– Ты борзая, – поморщился он.
– А ты прямой, как Ванек деревенский! – ответила она.

Он вновь едва заметно поморщился:
– Сейчас тебе вызовут такси. – Глаза его погасли, взгляд стал жестким и одновременно безразличным.
– Я уеду навсегда, – предупредила она.

Он подозвал охранника:
– Саша, девушка уезжает на такси навсегда. – И отвернулся к окну, из которого открывался прекрасный вид на ночную Москву…

Он старался не думать о ней. Собственно говоря, и не думал, но его тело, желающее и беспокоящее, мешало работать. Трудно было сосредоточиться на крайне важных делах… «Пошла в жопу!» – подумал он и велел арендовать на ночь новый модный стрип-клуб, накрыть поляну и нагнать помимо стриптизерш моделей из «Ред старз».

Он сильно набрался в ту ночь, перепробовал самых красивых приглашенных девушек, забавлялся с четырьмя сразу, а когда от готовых к совокуплению вагин у него зарябило в глазах, приказал:
– Стоп!
Проснулся около двенадцати дня, с приличным похмельем, сквозь которое пробивалось призрачное очертание голой Кристины.
– Пошла в жопу! – произнес он в голос.
Дверь в спальню приоткрылась, и выглянувшая голова поварихи в советской кружевной наколке в волосах, заискивающе улыбаясь, спросила:
– Сергей Андреевич, завтракать подавать?
– Пошла в жопу! – заорал он и после того, как красные щеки дородной кухарки исчезли, принял контрастный душ, случайно подумав, что Кристину на фоне мокрого каррарского мрамора он разобрал бы на части. Еще он понял, что ни разу не видел ее голой груди – только сжимал ее, протискивая руку под плотную майку. Тело завибрировало так отчаянно, будто не было вчерашней ночи с десятками сисек и задниц, с нескончаемыми соитиями.

Он умел брать себя в руки и приказал мозгу не вспоминать о ней. Через час он всецело был поглощен новым контрактом с китайцами, а после позднего обеда покупал у арт-дилера двух Айвазовских для бассейна только что достроенного загородного дома с лесом и собственным озером. Он реально не вспоминал о ней.

Зато образ его великолепного тела и жестких глаз преследовал ее, и она отчаянно злилась на себя. Не ела сутки, пила «Просекко» бутылками – и вдруг вспомнила своего красавца мужа Строгова, которого вместе с отцом застрелили четыре года назад, когда они выходил из Сандуновских бань. Против этого парня из фитнеса муж бы не покатил, хотя сам был отличным мастером. До недавнего времени она считала покойного лучшим любовником в своей жизни. Но не теперь.

Кристина забралась в горячую ванну и вспомнила запах мужчины, назвавшегося Сергеем. Ее рука потянулась к шкафчику, откуда тонкие пальчики с вишневыми ноготками выудили старого доброго друга на батарейках, который никогда не подводил. Она его называла «мой добрый Реббит»… В этом случае Реббит оказался лишь бесполезным куском композитного материала, напряженно гудел и вибрировал, не вызывая никаких чувственных ощущений, кроме раздражения. Она выудила «кролика» из воды, швырнула из ванны на пол и сочно выругалась…
Они оба купили абонементы в другие фитнес-клубы, чтобы не пересекаться. Но судьба со своими закидонами свела их вновь. Он и она приобрели карты одного и того же зала – и через пять минут закрылись в помещении для индивидуальных тренировок. Он нажал на клавишу «play» на музыкальной системе, вывел громкость на полную, и следующие полчаса оба орали как умалишенные. Он увидел ее полную грудь, которая от возбуждения поднималась сосками к самому небу. Еще он ощутил впивающиеся в его ягодицы кошачьи когти…

Когда они закончили она хотела сказать что-то, но он на желание отреагировал молниеносно, приказав «Молчи!», зажал ей рот рукой и быстро проговорил:
– Я не ценю женщин и не дорожу ими. Если ты еще хоть раз что-то попытаешься из себя строить… Понятно?

Она кивнула, он отпустил ее и вышел из зала.
Через день они встретились у него в городской квартире, где под струями душа на фоне драгоценного каррарского мрамора вжимались друг в друга с такой страстью, так стонали оба, что повариха с советской наколкой в волосах случайно откусила кусок от сырого стейка и жевала его как хищное тупое животное.

Потом они обедали, она сказала, что любит море и морепродукты, шампанское с черной икрой и классическую оперу.
– Я лечу на выходные в Ниццу, – ответил он. – У меня там яхта. Полетишь?
Она кивнула.
– Я могу… – попыталась сказать девушка, но он ее перебил:
– Не можешь. Говори только то, о чем положено говорить девочкам.
– О чем?
– О том, что ты любишь!

Она была раздражена, что на лодке оказалось много гостей и девиц-моделей, с которыми он подолгу болтал о чем-то, смеялся разглядывая их голые грудки, а потом переходил к мужчинам, которых назвал своими друзьями. Он просто представил ее им как девушку Кристину, и все. На ее статус он не намекнул.

Он спал с ней в роскошной каюте, на кровати с соболиным покрывалом, пользовал ее, а она его, пока силы не оставили обоих. Он отправил ее спать в гостевую каюту, на что она не просто обиделась, но разозлилась до такой степени, что рычала словно дикая, выла от обиды оттого, что поймалась, как насекомое на сладкое, на символ его плодородия.
На следующий день она вышла только к обеду, когда все уже сидели за столом. Лодка шла неспешно, и стабилизаторы делали свое дело – не качало. Кристине отвели место среди моделей, отчего лицо ее сделалась багровым, а он смотрел на нее жестким и безразличным взглядом.
Она садиться не стала, ушла на нижнюю палубу и через несколько минут появилась абсолютно голой, с каким-то коктейлем в руках. Английская команда лодки повидала всякое, а потому не обращала внимания на новенькую… Девушка фланировала вдоль стола, словно находилась в полном одиночестве.

Он расхохотался и сделал объявление:
– А сейчас стриптиз от Кристины! Я правильно имя назвал?.. Только не вульгарно! И танцуй на сцене!

Она подошла к нему с лицом, искаженным ненавистью, и разбила о голову рекламного магната бокал с остатками мартини и вишенками… Ситуацию мгновенно замяли, и через пять минут на маленькой сцене пел павлиновый Киркоров, а потом Влад Сташевский.
Под выступление Валерии он спустился на нижнюю палубу и, найдя девушку, крепко обнял, больно сдавив грудь, потом выдохнул – и выкинул за борт, прямо в бурлящую от мощных лопастей винтов воду.

– Плыви, – сказал вдогонку. – Или не плыви…

Двенадцатилетний Вася Строгов, курсант Суворовского военного училища, не мог знать, что остался полным сиротой. Лишь через пять суток ему сообщат, что мать утонула в море, он было заплакал, сдерживая крик, но мудак прапорщик приказал отставить рев и строевым шагом отбыть на обед:
– Между прочим, курсант Строгов, сегодня на десерт вареная сгущенка!..