Дерево

Двенадцатилетний Кеша прогуливал школу. Он никогда не делал этого в компании, предпочитая наслаждаться воздухом свободы в одиночку. Впрочем, пропускал занятия он не часто, а оттого его успеваемость была сносной и родители относились к его прогулам терпимо.
Каждому необходимо личное время, только зачастую мы понимаем это с возрастом. Чего не скажешь о Кеше.
Мальчик не особо дружил с одноклассниками, но и не манкировал ими, всегда поддерживал разговорчики, улыбался, как и все дети, показывая два передних зуба, длинных, как у кролика. Кешу и прозвали Кроликом. В школе похожих на его идеал товарищей не имелось, вот он и черпал недостающие мироощущения в прогулах.
Он не шлялся по улицам аж бы либо. Мальчик проводил время в Планетарии, смотрел в кино трофейные и советские фильмы про шпионов, ел мороженое эскимо и в вафельном стаканчике с розочкой, в меру мечтал и в целом наслаждался жизнью. Он любил книги, которые проглатывал, открывая в них необъятные миры, причудливость человеческих характеров и жизненных коллизий.
Для спокойного погружения в приключенческую литературу Кеша приходил в Ботанический сад, отыскивал пустую скамейку и в тени экзотических деревьев погружался в иные измерения, где было столько всего, сколько не могло быть в жизни обычного московского мальчишки начала шестидесятых.
В один из прогулов, после посещения цирка шапито, Кеша как обычно пришел в Ботанический сад и нашел пустую скамейку, затененную раскидистыми ветвями могучего дерева.
– О! – произнес Кеша, задрав голову, осматривая незнакомое растение с восхищением. До этого он никогда не интересовался названиями разнообразных представителей флоры, но здесь, придавленный мощью исполина, поинтересовался, что рассказывает табличка о таком феномене… Кеша узнал, что название дерева – секвойя, что родом оно из Америки, с Тихоокеанского побережья, может вырасти до 120 метров и прожить целых две тысячи лет. – О! – воскликнул Кеша. Он до сего момента и не предполагал, что живое может просуществовать такое немыслимое количество времени. Только черепахи да попугаи, но… Лишь в фантастических романах жили вечные герои и древние волшебные леса… Еще мальчик прочитал, что этот драгоценный экземпляр Ботаническому саду подарил какой-то Гван Хон Чоу и посадили его 12 сентября 1952 года. – Не зря! – прошептал Кеша, так как в этот день и год он сам был произведен на этот свет. Это знак, подумал мальчик! Таких совпадений не бывает. Он перешагнул через ограничительную цепочку и дотронулся до ствола дерева. Приложил ладонь – и почудилось ему, что гигант завибрировал, нагрелся и вмиг переселил в него немного своей силы и вечности. – Ой! – Кеша затрясся от возбуждения, но здесь его прогнали старушки-смотрительницы, так что в этот день ему не удалось почитать, да и не могло быть о том речи после такого чрезвычайного впечатления.
Вернувшись домой, он рассказал родителям, что будет жить две тысячи лет, получив ответ, что мама с папой будут только рады. А в школе смеялись…
– Кролик!
А ему было пофиг.
Целых две недели каждый день после уроков Кеша приходил к редкому дереву и, сидя на лавочке, глядел на секвойю. Он ожидал от растения еще каких-то чудес, но ничего не происходило, и Кеша подумал, что и одно чудо хорошо.
Наступила зима, но мальчишка продолжал приходить к дереву, которое про себя называл Чоу. Раз в неделю, Кеша навещал уникальное растение и читал свои книжки, поглядывая на него. Старушки-смотрительницы привыкли к мальчику и давали ему подержать поливочный шланг. Дереву было необходимо много воды, так как оно было гостем на этом полушарии и, вполне вероятно, чувствовало себя неуютно, а потому Кеша мог простоять два часа, поливая корни секвойи.
Нельзя сказать, что мальчик все время был поглощен мыслями о дереве, совсем нет, он продолжал учиться, играл с приблатненными в карты с изображением голых девок, а еще ему нравилась пятиклассница Нина из параллельного класса, которую он как-то привел в Ботанический сад, чтобы показать Чоу. К его удивлению, хорошенькая Нина через пару минут потеряла интерес к гиганту и попросила перейти к экзотическим цветам, над которыми попыталась взять Кешу на «слабо»: может он сорвать хотя бы один и подарить ей? Кеша ответил, что фигли рвать цветы в саду, хотя можно и рискнуть, если Нинка покажет ему… Но он осекся, переменив желание, вдруг вспомнив, что пора срочно бежать домой: мол, забыл, что сегодня приезжает дед Антон. Выудив из кармана пятачок, протянул Нине:
– На метро.
– А что показать? – крикнула девочка вдогонку.
Летом Кеша отправился в пионерский лагерь и в Москву вернулся лишь к концу августа. Утром, в час открытия Ботанического сада, он был тут как тут, нетерпеливо подталкивая очередь. Мальчик собирался похлопать Чоу по стволу, но увидел картину, переменившую его жизнь.
Он смотрел, как секвойя, ее могучий ствол теперь лежал на траве, а над ним трудились несколько мужиков с пилами. Вжик-вжик!..
– Нет!!! – закричал Кеша! – Чоууу!!! – Его сердце выскакивало из груди от злости. – Гады, что вы делаете! – ему казалось, что пилят по живому. – Фашисты!
Здесь подоспели смотрительницы и попытались успокоить разбушевавшегося мальчика. Самая благообразная старушка, вытащив из кармашка передника надушенный носовой платочек, объяснила ему:
– Не прижилось твое дерево здесь. Так бывает.
– Но как же так! Оно же две тысячи лет должно жить! Должно, здесь написано!
– Никто не знает, кто и сколько проживет. – Пожилая дама погладила Кешу по голове и промокнула морщинистое личико платочком. – Так случается…
Каждый ребенок рано или поздно просыпается однажды ночью, и все его существо охватывает ужас от неожиданного понимания, что он смертен. Наверное, это самая страшная ночь в человеческой жизни. Но это понимание было давно принято Кешей как данность, а вот досрочная смерть в его планы не входила, просто возмущала. Если секвойя, которой было предназначено жить две тысячи лет умерла, то…
– Блин! – выругался мальчик.
«Я могу умереть сегодня!» – понял Кеша и пощупал пульс на запястье.
Родной дом был рядом, и у Кеши были хорошие любящие родители.
Мама пыталась обнять сына, но он вырывался из рук, восклицая:
– Как же так?! Недосмотрели!.. Две тысячи лет!!! Так вы и за мной недосмотрите!
– Досмотрим. Все в этой жизни когда-нибудь умрут. И мы с папой, и птицы, собаки и черепахи с попугаями – все. Так устроено…
– Знаю все! – почти прокричал Кеша. – Я книги читаю! Двадцатый век! Гагарин! Анжела Дэвис!
– Так положено. Так было и будет всегда…
— Но секвойя!!!
Он еще долго бесновался. Папа курил возле окна, почти не слушая воплей сына – он наутро уезжал с геологической партией и внутренне готовился… А потом мальчик наконец заснул от упадка сил, но в ночи в мозгу сверкнуло страшное предположение. Он выскочил из постели:
– А дед?! Дед Антон?! Его не было в воскресенье!.. Он умер?!. Он даже еще не пенсионер! Он что, как секвойя?! За ним тоже недосмотрели?!
– Что ты, Иннокентий, – поднялась с кровати мать. – Дедушка был на даче – собирал яблоки в саду. В следующие выходные мы будем есть яблочный пирог… А досматривает за ним бабушка…
Кеша вырос, окончил университет и по обстоятельствам эмигрировал в Америку, по воле судеб поселившись со своей обретенной в эмиграции семьей рядом с реликтовым лесом, с секвойями, где некоторым деревьям было по пять тысяч лет. Но он всю свою жизнь рассказывал – сначала своим американским детям, потом внукам, наполовину китайцам, а затем первому правнуку, раскосому афроамериканцу – про московское могучее дерево Чоу, которое умерло до сроку, так как… Здесь он всегда переходил на русский.
– Потому что, сука, никто не знает, близок ли, далек ли твой конец! Даже китайцы и негры!..