Он все говорил и говорил. Эмоции мужчины зашкаливали, а глаза горели. Он полулежал, закинув ногу на ногу и вещал словно проповедник, жестикулируя длинными руками. «Тора, Талмуд, Моисей… Да знаешь ли ты»… Был канун еврейского Нового года и Бореньку несло, будто бес в него вселился. «Еврейство – это смысл!»
Рядом, на краешке дивана сидела тонкая, светлая ликом молодая женщина и слушала Бореньку, теребя на груди крестик. А тот, кого она любила продолжал с неистовостью убеждать, что Христа никогда не было, что коварные византийцы придумали христианство, чтобы управлять миром, что Ад – это не раскаленные сковородки, а нечто иное, что христианам не понять! Есть места и похуже Ада!..
— Мир виртуален, смерть не страшна!!! И не встретимся мы с тобой в другом мире!.. — он завывал в религиозном раже, а она глядела на него растеряно, красивые губки дергались, казалось женщина тотчас заплачет. Боренька ее состояние замечал, он даже боялся, что религиозная разность разведет их навеки в разные районы Москвы, но понос он на то и понос, что волею своею его не остановить.
— Даже Папа Римский молится псалмами Давида! – вскричал народным артистом Боренька, но вдруг замолчал, глядя как она меняется в лице, будто просветляется. Озера слез застыли в ее огромных глазах, казалось, что дамба вот-вот прорвется и затопят воды Иордана Боренькино счастье.
— Мудак, — подумал про себя мужчина.
А потом она упала к нему на грудь, с неистовостью принялась целовать его лицо, сверкающие глаза, причитая:
— Господи, родимый мой! Да как же ты с мыслями такими! Как же тебе с такими тяготами невозможно жить наверное! Страдалец ты мой! Любимый!!!
Она проливала на него раскаленные слезы, а он, притихший, подумал о том, что вот она русская женщина, вот в чем чудо ее души, что всякого гада, скота любит без обиняков, без оговорок, любит просто и жалеет сирого какой-то вселенской жалостью.
В конце дня они занимались любовью и с наступлением еврейского Нового года забыли и о Моисее, и о Христе…
