Шли последние дни войны. На одной из площадей только что освобожденного от немецко-фашистских захватчиков маленького чехословацкого города Высоке Мито я встретил группу пестро одетых, как тогда говорили «гражданских лиц», громко разговаривающих на русском языке. Меня невольно заинтересовали эти люди, и я обратился к одному из них — высокому человеку в очках».
— Кто такие?
— Артисты.
— Какого театра?
— Московской эстрады, — гордо ответил высокий.
— А как ваша фамилия?
— Федор Липскеров.
На этом наша короткая встреча закончилась. И я и артисты спешили по своим делам, а в те дни спешил весь наш 4-й Украинский фронт — до Дня Победы оставалось всего лишь несколько дней.
Прошел год. Надо же быть такому совпадению, когда после демобилизации, получив от Комитета по делам искусств направление на работу в Московскую государственную эстраду, первым, кого я встретил здесь, был все тот же высокий человек в очках — Федор Липскеров. С тех пор — более тридцати лет — продолжалась наша личная и деловая дружба.
Ф. А. Липскеров после окончания режиссерского факультета ГИТИСа до войны работал в Московском театре сатиры ассистентом у Н. М. Горчакова. Во время Великой Отечественной войны возглавлял фронтовой театр миниатюр «Огонек» и эстрадные бригады. В этих коллективах он работал не только как режиссер, но и пробовал свои силы как автор интермедий, как конферансье. Когда окончилась война, он вместе со своими фронтовыми друзьями-артистами пришел на работу в Мосэстраду.
Липскеров-конферансье отличался от многих своих коллег. У него было сравнительно немного заготовленных реприз, внимание зрителей привлекали не собственно остроты, а соответствующая «подача» номера программы. Зная заранее об артистическом составе предстоящего концерта, Липскеров загодя готовил вступление к номеру. Подобное ведение конферанса было особенно благоприятным для молодых или малоизвестных артистов.
Так же со специальными вступлениями к номерам он выступал и с зарубежными гастролерами. Его конферанс все время менялся — в зависимости от жанра, манеры исполнения, национальной особенности исполнителей концерта. Сейчас трудно вспомнить всех тех артистов зарубежной эстрады, выступления которых так по-разному вел Липскеров. Это концерты чехословацкой певицы Гелены Лоубаловой, испанского артиста Рафаэля, французского трио «Менестрель», знаменитой киноактрисы и певицы Марлен Дитрих, многих других.
Политическая заостренность конферанса Липскерова имела большое воспитательное значение. В 1967 году в нашу страну приехал на гастроли греческий оркестр народной музыки «Бузуки», созданный композитором Микисом Теодоракисом. Его выступления совпали с пребыванием Теодоракиса в тюрьме, куда его бросила фашистская хунта. Каким же должен быть конферанс в подобном концерте? Липскеров вел программу этого коллектива подчеркнуто строго, особо выделяя те музыкальные произведения, которые рассказывали о борьбе греческого народа за демократию и независимость. А когда в финале программы артист произносил: «Свободу Микису Теодоракису!» — весь зрительный зал вставал.
В 1972 году Липскеров вел концерты известного японского квартета «Дак-Дакс» («Черные утки»). 6 августа во Дворце спорта в Вильнюсе перед началом концерта к нему подошел руководитель квартета и попросил сказать зрителям, что сегодня «День Хиросимы», — именно в этот день 1945 года американцы сбросили на город атомную бомбу. Липскеров задумался: ведь концерт носил развлекательный характер, и как можно совместить исполняемые квартетом песни со столь серьезной и трагической темой?
Перед концом второго отделения он вышел на эстраду с бумажным журавликом и сказал примерно следующее: «Вы видите у меня на ладони журавлика. Это символ мира, дружбы, нечто вроде голубя мира. В Японии есть такое поверье: когда человек тяжело болен, он должен сделать тысячу таких журавликов и тогда поправится. В Хиросиме жила чудесная маленькая девочка, звали ее Садако Сасаки. Она тяжело заболела и стала делать эти журавлики. Девочка сделала 566 журавликов и умерла. А погибла она от лучевой болезни, которой заболела, когда на Хиросиму была сброшена атомная бомба. На могиле девочки изображен журавлик, и там лежат тысячи и миллионы журавликов, сделанных из папиросной бумаги детьми всей Японии с надеждой, что такое никогда не повторится». После небольшой паузы артист сказал: «У нас есть хороший обычай: если тебе сделали подарок, то ты должен ответить тем же. Японские коллеги подарили мне этого журавлика, а я подарил им ноты нашей песни «Журавли» композитора Яна Френкеля на стихи поэта Расула Гамзатова. Она еще не вошла в их репертуар, но от вашего имени я попрошу сегодня, в день Хиросимы, исполнить ее».
Артисты квартета вышли на эстраду и, глядя в текст, на японском языке исполнили песню. Трудно рассказать, что было потом: плакали зрители шеститысячного зала, плакали японцы, и что греха таить, плакал конферансье… А потом зал разразился громкими аплодисментами.
Ф. Липскеров писал не только «вступительные слова» к собственному конферансу. Он выступал и как эстрадный автор. Особенно плодотворным стало его творческое сотрудничество с Л. Мировым и М. Новицким. Такие интермедии, как «Нежное отношение» — о благодушии к пьяницам, «Корова в хлеву» — о преклонении некоторых «ценителей» живописи перед абстракционистами, «Ревность» — о перипетиях человеческих взаимоотношений («Лев Борисович, ведь ревность — это пережиток», — говорит Мирову Новицкий. «Пережиток — это когда жены нас ревнуют, а когда мы — это бдительность», — отвечает тот.) Эти и многие другие работы Ф. Липскерова надолго вошли в репертуар замечательных мастеров эстрады. Впрочем, сам Липскеров о своем участии в их творчестве говорил весьма скромно: «Я написал для Мирова и Новицкого около тридцати интермедий. В работу пошло примерно пятнадцать. В свет вышло семь или восемь, в репертуаре осталось две, и я считаю, что это достойный процент».
Много времени и сил Федор Александрович отдавал молодым артистам эстрады. Его называли «крестным отцом», наставником многих начинающих исполнителей в самых разных жанрах. Причем он не только принимал участие в создании репертуара и режиссуре, но и рассказывал об их творчестве на страницах печати. В подшивках прошлых лет одной лишь «Вечерней Москвы» можно прочесть его очерки о Г. Хазанове и Е. Петросяне, Е. Ауэрбах, И. и О. Кирюшкиных, Л. и Ю. Мозжухиных, Л. и В. Васильевых, Л. Шимелове и многих других. Сейчас имена этих артистов украшают афишу любого концерта и статьи о них всегда читаются с интересом. А ведь Липскеров писал о них пятнадцать и двадцать лет назад, когда эти артисты делали свои первые шаги на эстраде, и такая поддержка в прессе значила многое.
О Федоре Александровиче Липскерове еще долго можно рассказывать. И о том, как он вместе с Л. Б. Мировым на шефских началах подготовил программу дебютантов «Вы их узнаете», большинство из которых в дальнейшем стали мастерами эстрады, и о том, как по его инициативе и с его участием на Всесоюзном радио прошел цикл передач «У камина» — о ветеранах эстрадного искусства: Т. Церетели, И. Юрьевой, Л. Руслановой, Р. Корф и Я. Рудине, В. Хенкине, А. Цфасмане, и о многом другом.
Коммунист, кавалер ордена Красной Звезды, он всю свою жизнь посвятил благородному делу — делу служения искусству советской эстрады.
Федору Александровичу сейчас было бы семьдесят лет…
Заслуженный работник культуры РСФСР А. ЛУКОВНИКОВ
