1. Крым
Татарин Илья Ильясов торговал свежей рыбой в магазине с названием «Продукты». Во владения продавца входил большой мраморный прилавок, весь в многочисленных порезах от огромного тесака, утяжеленного свинцовыми вставками, чтобы нож не бултыхался в руке, когда рыбина попадалась особенно большая, которой не так-то просто было вспороть крепкое брюхо.
Если быть более точным, Илье полагалось торговать не только свежей рыбой, выловленной тут же, из темной воды большого аквариума сачком с дубовой ручкой, отполированной мозолистыми руками до блеска, но и рыбой замороженной, которую татарин за рыбу как таковую и не держал, но вынужден был отпускать этот продукт гражданам по их настоятельным просьбам. Граждане объясняли, что мороженая рыба хороша в дрожжевых пирогах, сдобренных крошеными крутыми яйцами, обратно приятна запросто жареная в панировке, также она незаменима в прокорме всяческих многочисленных домашних животных – кошек, собак, а у одной миловидной особы в преклонных летах мороженой треской питался даже голосистый кенар, который в недавнем времени издох по причине глубочайшего одиночества.
В ведомство Ильи также входило небольшое подсобное помещение, где хранились всяческие приспособления для обработки рыбных пород – ножи для соскабливания особо прочной чешуи, кованые крюки, на которые подвешивались рыбьи туши особо крупных размеров, слабо засоленные татарином по особому рецепту, рецепту, придуманному им самим в дни молодости, давно прожитой в персиковом Крыму, на берегу Черного моря… Если тело такой рыбины взрезать острым лезвием, то глазам восторженного покупателя представлялась нежнейшая красная плоть, слегка зажирневшая, а оттого прозрачно-желтая по краям, до белых мягких косточек. Редкий покупатель при виде такой картины оставался равнодушным, обычно выделял слюну быстро и покупал кусок деликатеса для своих детишек, представляя тонкую нежную плоть уложенной красным флагом на разрезанную французскую булку с подтаявшим сливочным маслом. Дальше фантазия обещала чашку кофе со сливками и смешение вкусовых ощущений, сладких и слабосоленых, столь приятных перед началом солнечного воскресного дня.
Татарин Илья не был частником, хоть и трудился в магазине кооперативном, но относился к своему труду по-хозяйски, ухаживал за прилавком, словно за собственным, и вымывал его после работы чистой ветошью с особой тщательностью, чтобы рыбный дух к следующему утру не отпугнул покупателя ощущением несвежести продукта.
В аквариум, в котором дожидался своей участи сонный товар, слабо всплескивающий разномастными хвостами, Илья провел толстую резиновую трубку, подсоединенную к самодельному компрессору. Нагнетаемый в водный резервуар воздух позволял товару сохранять живой вид и не засыпать до времени.
Хозяин магазина хоть и удивлялся в душе такому радению своего продавца, но показывал всем своим видом, что так оно и надо, что поведение татарина в труде совсем обычное, и даже премии Илье давал реже, чем мясному отделу. Илья, впрочем, в премиях не нуждался, так как имел «постоянного покупателя», который приплачивал «своему» продавцу за всякого рода услуги, как то: лишить жизни мощным ударом деревянного молотка по голове какого-нибудь могучего карпа, рвущегося из сачка, выловившего его из темных недр. И с таким отчаянием тогда извивалось тело в сетке-ловушке, словно рыбина собиралась распрямиться пружиной, взмыть к небесам и светить с заоблачных высот своей золотистой чешуей вторым солнцем… Обычно Илья кончал рыбу с первого удара… Затем срезать в два движения эту драгоценную чешую, воткнуть тесак со свинцом под хвост и протащить бритвенным лезвием до самой отбитой башки, вываливая на белый мрамор еще трепыхающиеся в агонии внутренности… Через мгновение душа рыбины уже находилась далеко, а обнаженное тело можно было сей час укладывать на сковородку и наслаждаться шкворчанием подсолнечного масла с подсыпанной по бокам пшеничной мучицей. За то и приплачивал копеечки постоянный покупатель татарину Илье.
